Почтальон - Страница 24

Гордон, рассеянно ковыряя кончиком лука землю у себя под ногами, свободной рукой потихоньку расстегивал кобуру, стараясь сохранить на лице скучающее выражение. Потом не спеша двинулся вперед, негромко насвистывая, хотя губы его вмиг пересохли. Он и не приближался к зарослям, и не удалялся от них, наметив себе цель — большую елку.

В зарослях притаилось нечто, заставившее пересмешника выступить на защиту гнезда, и это нечто не обращало внимания на его наскоки, преследуя главную цель — оставаться невидимым.

Теперь Гордон не сомневался, что попал в засаду. Он шагал с подчеркнутой беспечностью, как на прогулке. Однако, оказавшись за облюбованным толстым стволом, выхватил револьвер и нырнул в подлесок, пригибаясь и стараясь не показываться из-за дерева. Бросаясь на землю с другой стороны ствола, он услышал отвратительный хлопок и почувствовал острую боль в правой руке. Сжимавшие револьвер пальцы на какое-то время онемели, и Гордона охватила паника. Если он сломал руку, то...

Рукав его форменной рубахи намок от крови. Страх усиливал боль. Так продолжалось до тех пор, пока он не закатал рукав и не увидел рану, из которой торчал обломок острой щепки. Он сломал не руку, а свой лук и напоролся на него в падении.

Вырвав из раны деревяшку, Гордон двинулся на корточках вправо, стараясь не высовываться из травы. У него за спиной раздалось улюлюканье преследователей, а затем и выстрелы.

Следующие несколько минут Гордон отчаянно петлял по лесу, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви. Когда путь ему преградила речка, он запрыгал по камням против течения.

«Преследуемый человек чаще всего бежит вниз по течению», — думал Гордон, задыхаясь на подъеме. Оставалось надеяться, что его недруги знают об этом. Прыгая с камня на камень, он старался не оставить следов на берегу. И снова спрятался в лесу.

Крики преследователей не утихали. Гордону казалось, он, как ни старался быть осторожным, производит столько шума, что способен поднять медведя из берлоги. Дважды он укрывался за валунами или в чащобе, чтобы отдышаться, поразмыслить и обмануть врагов внезапно наступившей тишиной.

Наконец крики стали стихать в отдалении. Гордон со стоном привалился спиной к дубу и достал свою аптечку. Рана не вызывала у него тревоги, поскольку вряд ли можно было ожидать инфекции от полированной древесины лука. Несмотря на сильную боль, крупные сосуды и сухожилия остались целы. Он перевязал рану и постарался забыть о ней. Пришло время встать и оглядеться.

Велико же было его удивление, когда он сразу обнаружил два своих ориентира: остатки щита, указывающего дорогу к окриджскому мотелю, торчащие над деревьями, и ограду выпаса на другой стороне растрескавшейся полосы асфальта.

Гордон заторопился к месту, где спрятал свое добро, и обнаружил его в полной сохранности. Судя по всему, судьба не была столь прямолинейна, чтобы наносить ему удары один за другим. Он знал, что она действует по-другому: вселив в человека надежду, она лишает его обещанного в самый последний момент.

* * *

Теперь жертва превратилась в преследователя: Гордон решил найти место с зарослях, где устроили засаду его недруги, использовав в качестве ориентира беспокойного пересмешника. Как он и ожидал, теперь гнездо пустовало. Он заполз в заросли, чтобы попробовать понять ход мыслей незнакомцев, и немного посидел там, озираясь и раздумывая.

В том, что он был перед ними как на ладони, теперь сомневаться не приходилось. В связи с этим было трудно понять, как это все три стрелка умудрились промахнуться. Неужто его спас прыжок за еловый ствол? Судя по всему, преследователи имели при себе полуавтоматические винтовки, однако Гордон запомнил, что прозвучало только шесть выстрелов. Либо у них наперечет патроны, либо...

Он пересек лужайку и приблизился к спасшей его ели. На коре на высоте десяти футов от земли красовались два свежих следа от пуль.

Десять футов! Никудышные стрелки!

А впрочем, все сходится. Они и не собирались его убивать, а преднамеренно целились поверх головы, чтобы как следует испугать и принудить спасаться бегством. Поэтому неудивительно, что они не настигли его в лесу.

Гордон поджал губы. Как ни странно, теперь ему было проще возненавидеть обидчиков. Он еще готов смириться с бездумной злонамеренностью бандитов, как смиряешься с дурной погодой или повадками диких зверей. Слишком многие из двуногих, бывших когда-то нормальными американцами, вели себя теперь немногим лучше отъявленных варваров. Однако явно выказанное презрение приходилось принимать на свой собственный счет. Эти люди сохранили остатки милосердия; тем не менее они ограбили его, ранили, загнали и запугали.

Он припомнил Роджера Септена, как тот подтрунивал над ним, стоя подбоченясь на высушенном склоне горы. Эти мерзавцы оказались немногим лучше.

Гордон прошел по их следам ярдов сто на запад от засады. Следы были отчетливые, их не пытались скрыть, что говорило о высокомерной уверенности преследователей.

Он уходил не торопясь, однако у него и в мыслях не было избрать иное направление.

Уже в сумерках он приблизился к укреплению, окружавшему Нью-Окридж. Открытое пространство, бывшее когда-то городским парком, теперь оказалось обнесено высокой сплошной деревянной изгородью. Изнутри раздавалось мычание и блеяние скота. Заржала лошадь, Гордон учуял аромат сена и густые запахи домашней скотины.

Рядом стояла еще более высокая ограда — она окружала три квартала на юго-западной окраине бывшего города Окридж. В центре поселения стояли двухэтажные лома, протянувшиеся примерно на полквартала, — Гордон видел их крыши поверх ограды; его взору открылась также водонапорная башня, увенчанная вороньим гнездом. На башне нес караульную службу человек; сейчас он смотрел в сторону леса.